– Что за дремучее представление о современной высокотехнологичной медицине!
– Я пришёл в современный высокотехнологичный дурдом! И первое, что вижу – психоневролога в маске! – перешёл в атаку Бунин. – Какое может быть представление? Боязно мне, понял?!
– Стыдно бояться, ты же моряк!
– Так, хватит! Что тут у вас творится?
– Да ничего… Допустим, у меня есть основания прятать морду лица. А работать надо. Вот и всё.
– Температуру мерял? – деловито спросил Бунин.
– Температуру… – протянул Цогоев. – Почему температуру? А ну-ка, больной, доложите мне! На что жалуетесь?
– Это ты докладывай старшему по званию! Мерял или нет, спрашиваю?!
– Зачем?!
– Но ты же кашляешь?!
– Не-ет… А какие ещё симптомы? – заинтересовался Цогоев.
Только сейчас Бунин понял, что у психоневролога в маске затруднена речь, словно тот катает во рту большой ком жвачки.
– Да иди ты, – сказал Бунин. – Ну так что с Федосеевым? У меня совсем нет времени.
– Да идёт он! – Цогоев усмехнулся и тут же тихонько ойкнул. – Сюда идёт, как будто ко мне на обследование, сядете в кабинете – и общайтесь. Секретная информация, пф-ф… Подписку не забудь взять. Со всех.
– Значит, Федосеев в норме? А почему он здесь?
– Старик принимает терапию, у которой неприятные побочки. Его замучили панические атаки. Он могучий дед, но ПА кого хочешь достанет.
– Всё-таки, терапия – от… – Бунин покрутил у виска пальцем.
Цогоев шумно засопел.
– Да пойми ты, у него могут быть важные данные, – почти взмолился Бунин. – Но если он сумасшедший…
– Ну что за дикий народ, а? Почему если неврология, обязательно сумасшедший? У нас не все сумасшедшие! Федосеева мы приводим в норму перед нейрохирургией. Вживят ему электроды в мозг… Ты чего? Опять испугался?
– Нет-нет, – быстро сказал Бунин. – Конечно электроды, как я сразу не догадался… А что у тебя с лицом?
– Ой, да Наташка сковородкой въехала. Так губу разнесло – третий день притворяюсь, что простужен.
– Надеюсь, не за дело, а от большой любви?
– Так точно. Но могла бы посуду найти и полегче… Ага, больного доставили. Пойдём.
У двери кабинета Цогоев придержал Бунина за плечо.
– И всё-таки, какие симптомы?
Бунин тяжело вздохнул.
– Я не знаю, – честно признался он.
– Сколько раз говорил, не доведут до добра чурки косоглазые, – буркнул Цогоев. – Кого они тогда сожрали, летучую собаку?.. А теперь небось дохлую! А вы с ними целуетесь… Значит, одышка, сухость во рту, отсутствие вкуса и обоняния, нарастающая тяжесть в грудной клетке…
«Кто начальник разведки, ты или я?» – подумал Бунин.
– …И зачем тебе Федосеев? Спросил бы меня, чего он натворил под конец своей карьеры.
– Ну, спрашиваю, – неохотно поддался Бунин.
– Ну, докладываю, наши съели весь наличный запас чеснока и лука.
Бунин вытаращил глаза.
– Значит, пока на Большой Земле ели имбирь…
– Имбирь? Гречку и туалетную бумагу! Федосеев увидел этот кошмар по телевизору, собрал наших и говорит: пока здесь не начался аналогичный массовый психоз, давайте спасать положение. Рекомендации поступят не скоро, будем искать свои резервы. А из резервов у нас, простите, только эффект плаце́бо. Дадим народу уверенность, что медицина о нём не забыла, что она знает свой манёвр, ищет выход и обязательно найдёт! Теперь думайте, как это сделать!.. Подумали – и решили: люди уважают старые народные средства, поддерживать иммунитет надо в любом случае, чеснок и лук для этого самое то, хуже точно не будет, а станет лучше, так и слава богу… И город конкретно ожил! Он сидел в карантине ровненько, жевал целебную траву в назначенных дозах и ждал, когда всё это кончится. И не болел!
– И что, так просто?.. – недоверчиво спросил Бунин.
– Чего – просто? Поди заставь целый город и целый флот ежедневно грызть чеснок хотя бы пару месяцев, я на тебя посмотрю! И знать, что если станет хуже – это ты, дурак, придумал.
– Э-э… – Бунин помотал головой. – Почему хуже-то?
– Ну так люди начнут лупить чеснок головками, дальше – острые гастриты, язвы… Мало раздать лекарство, надо контролировать, чтобы им не травились! И ведь сумели! Два месяца народ принимал чеснок ровно по норме, утверждённой начальником медслужбы, закусывал луком тоже по норме – и не болел! Но… Усталость, конечно, накопилась, особенно у врачей, а представь, каково было Федосееву. Один за всех! Ответственный за всё! С неапробированной методикой, бабушкиным рецептом! И думать об этом каждый день… И когда пандемия кончилась, шибанул беднягу инсульт.
– Жаль, – только и сказал Бунин.
– На фоне Паркинсона, – добавил Цогоев. – Тут врачебная тайна не поможет, сам увидишь сейчас… Федосеев двадцать лет сидел на терапии, но всё уже, надо ставить электроды, только с ними есть шанс на облегчение. Вот, готовим к операции… А знаешь, что самое обидное в этой истории с эффектом плаце́бо для народных масс? Так и не узнали, была ли польза от чеснока. Нигде в мире нет исследований. Думаю, повлияла позиция ВОЗ, они ведь прямо во время пандемии дали официальное разъяснение, что поедание чеснока антинаучно, ни от чего не помогает, а особенно не помогает при коронавирусе!
– Ох ты… А Федосеев – мог это видеть?
– Непременно. И представь его состояние, ага?.. Я тогда в училище от безделья втыкал в смартфон, читал ВОЗовские документы и восхищался: ах, как это правильно, вести разъяснительную работу, а то народ дурной, нажрётся чесноку до массовой вспышки гастрита…
– А как ты теперь считаешь? Помогает чеснок?
– Хуже точно не будет, язвенников сейчас на флоте не держат, – уклончиво ответил Цогоев. – Тут смысл вообще в другом. Когда я читал о чесноке, первым делом подумал, что люди идиоты. Когда о чесноке вспомнил Федосеев – он нашёл способ людям помочь! Как говорится, почувствуй разницу!
– Один за всех. И до инсульта… – Бунин покачал головой. – Ты-то откуда знаешь эту историю?
– Да её полгорода знает, – Цогоев развел руками. – Ладно, загнул, не полгорода, но это старая местная легенда. Удивлён? Я понимаю, в чём дело. Вы, ребята, слишком заняты проблемами флота, чтобы хоть иногда разговаривать с людьми, которые не в чёрной форме. Я не в обиду, чего ты надулся… У вас профессиональная деформация.
– Разболтаешь – тебя деформирую, – пообещал Бунин.
– Уже, – Цогоев вздохнул и поправил маску.
* * *
– …Иммунитет, дорогой товарищ контр-адмирал, он либо есть, либо его нет, – ровным мертвым голосом тянул Федосеев. – Если всю жизнь плевал на здоровье, можешь съесть тонну чеснока, не поможет. Впрочем, тонна и не усвоится, только испортит желудок. Один зубчик утром, один вечером – достаточно. Но тогда чтобы каждый. У нас было две проблемы: контролировать перемещения и всех кормить иммуномодуляторами. Уж какие нашли, теми и кормили. За жесткий карантин нас даже похвалили…
Кажется, он вяло и равнодушно отмахнулся – так Бунин понял нечеткий жест, распавшийся на множество коротких взмахов. Тяжелое зрелище, когда сильный человек разваливается. Внутри он все еще тверже камня, но камень со временем тоже начнет крошиться, и Бунин гнал от себя мысль, на что это будет похоже.
А еще он видел фото Федосеева в личном деле и представлял, каким действительно могучим дедом и красавцем мог быть доктор в свои семьдесят пять, если бы не болезнь Паркинсона.
– Когда все кончилось… Не было сил даже радоваться. Помню только усталость, – Федосеев держал голову боком, она тряслась, и Бунин с трудом подавил острое желание отвернуться хотя бы ради приличия, чтобы не смущать человека. – Да, усталость. Это было странно, я не привык. Я был такой… Крепкий. И я отвечаю за людей, я должен помогать. А я тогда устал, смертельно устал. Это была ошибка. Надо уметь хоть немного расслабляться. Даже когда война, когда эпидемия. Иначе… Иначе вы устанете, как я. Не повторяйте мою ошибку, молодой человек, послушайте доктора…
– Мы хотим повторить ваш успех, доктор. Значит, по дольке чеснока утром и вечером…
